1913-й уже не кажется серебряным из нашего далека. Он зловещий и предвоенный. Пройдет чуть больше года и прошелестит над миром: «Фердинанд, нам пора в Сараево!» И вздрогнет старушка история от тихого шепота, соскользнет ее каблучок и ударит пребольно в мягкое подбрюшье Европы, и распорет нежное брюхо, окропив цивилизацию ошметками кишок и сгустками крови. И достанется всем сестрам по серьгам, а нам - больше всех.
Но это позже, а пока нежится кокотка Европа под странные, дикие звуки Стравинского, не ведает, что приговор ей уже произнесен и подписан, и вот-вот поставит Малевич на нем свою черную квадратную печать.